Самсон Агаджанян - Стон березы [сборник]

— Папа, но ведь дядя Костя военный!

— Молодой человек, твой дядя — родственник по материнской линии и никакого отношения к нашему роду Русиных не имеет, хотя ты об этом прекрасно знаешь. И военным его сделала война. Я не собираюсь тебе напоминать историю нашего рода, но не мешало бы знать, что твой прапрадед при государе Петре Первом был заморским послом в Шотландии. Впрочем, ты об этом прекрасно знаешь. Знаешь и то, что это наша родовая династия, и все же осмеливаешься разрушить это? Не выйдет! Есть вещи выше, чем личное! И впредь, прежде чем глупость говорить, подумай, о чем говоришь и каково значение этой глупости. Ты — мой наследник. У тебя прекрасные внешние данные, в совершенстве владеешь английским, французским. Офицером стать — для этого много ума не надо. Любой дурак может им стать, а вот стать дипломатическим работником не каждому смертному дано. Это удел избранных.

— Папа, я с тобой не согласен!

— Попрошу меня не перебивать! — Отец стукнул ладонью по столу. — И свое согласие или несогласие оставь при себе. Но запомни одно. Я не позволю тебе нарушать вековые традиции моих предков. Они верой и правдой служили отечеству и приносили больше пользы, чем солдаты на поле боя.

— Победную точку на поле боя ставит солдат, — спокойно произнес Володя.

— Ошибаешься, молодой человек! — откидываясь на спинку стула, отозвался Алексей Романович. — Победную точку в битве государства ставит не солдат, а дипломат.

— Капитуляцию Германии подписывал не дипломат, а маршал Жуков, — не сдавался Володя.

Алексей Романович надел очки и некоторое время с интересом рассматривал сына.

— Плохо, молодой человек, историю знаешь! Запомни; военными командуют гражданские, и военные нужны в определенный период истории. Позволь спросить, а кто сейчас твой Жуков?

Володя молчал.

— То-то, — усмехнулся отец. — Я думаю, что у тебя еще достаточно времени, и утром надеюсь услышать от тебя более благоразумное решение. — Он встал и направился к себе в кабинет.

Все это время, пока шла полемика между ними, Ольга Викторовна с надеждой поглядывала на мужа. Она хотела, чтобы он отговорил Володю. Ее пугала мысль, что сын станет военным да еще десантником. Только на минуту представила, как он прыгает с парашютом, и вздрогнула от этой картины. Она подсела к нему и положила руку ему на плечо.

— Сынок, ты не горячись. Лучше послушай отца. Ведь он тебе добра хочет. Он жизнь прожил. Ему виднее.

— Мама, прошу тебя, не надо. Не отнимай те мою мечту! Я с первого класса об этом мечтаю. Не говорил вам, потому что знал, как отец на это отреагирует. Я не обижаюсь на отца. Я понимаю его, но и вы поймите меня. Это моя мечта! Я ею живу!

— Володя, милый, ну зачем тебе это военное училище?

— Мама, — вставая, решительно произнес он, — позвольте мне выбрать то, что мне по душе, а не то, что выгодно отцу. Родовая династия не означает навечно привязанную цепь. Рано или поздно кто-то ее разорвет.

— Я не хотела бы, чтобы это был именно ты. Я на тебя большие надежды возлагала…

Володя молча ушел к себе. А Ольга Викторовна позвонила брату. Он был генералом и работал в Министерстве обороны.

— Костя, здравствуй, это я, Оля. Ты мне срочно нужен.

— Что-то случилось? — встревожился брат.

— Володя собирается в военное училище поступать, — прямо в трубку расплакалась она.

— Отлично! — весело прогудел брат. — Из этого гренадера получится хороший офицер.

— Ты думаешь, что мелешь? — почти закричала она. — Алеша в шоковом состоянии. Костя, немедленно приезжай! Ты должен отговорить его от военного училища.

В трубке было тихо.

— Костя, ты слышишь меня?

— Слышу, слышу, — раздался вялый голос. — Только ты на часы посмотри. Уже поздно. Завтра после работы приеду и поговорим. Хотя я бы на вашем месте не мешал парню. Парень он с головой и…

— Нет! — обрывая брата, закричала она. — Только через мой труп!

— Ладно, не горячись. Завтра приеду и поговорим.

Ольга Викторовна вошла в кабинет мужа. Он сидел за рабочим столом и перелистывал бумаги в папке. Увидев жену, отложил папку в сторону.

— Я Константину звонила. Обещал завтра приехать и поговорить с Владимиром.

— Напрасный труд, — хмуро произнес он. — И можешь не рассчитывать на своего брата. Ведь это благодаря ему твой сын хочет стать военным. Я давно замечал, как у него глаза блестят при виде погон дяди. Если бы он мне раньше сказал, что хочет военным стать, я бы остался в Вашингтоне, и он поступил бы там в университет. Ты знала, что он хочет стать военным?

Она отрицательно покачала головой.

— Да-а-а… — осуждающе протянул он. — В системе твоего воспитания что-то не сработало.

— Алеша, я с тобой не согласна. Не я одна его воспитывала. Ты тоже…

— Прошу извинения, но дальше можешь не продолжать, — оборвал он. — У меня много работы.

Она с укором посмотрела на мужа, тяжело вздохнув, вышла.

Утром за завтраком Алексей Романович, выжидательно поглядывая на сына, терпеливо ждал, когда тот заговорит, но завтрак подходил к концу, а Володя молчал. Первым не выдержал Алексей Романович.

— Ну и что вы, молодой человек, утешительного нам скажете?

— Папа, я устал от твоего «молодой человек»! У меня имя есть! — не глядя на отца, сердито произнес сын.

Алексей Романович, отложив в сторону вилку, удивленно посмотрел на сына. Володя, словно не замечая взгляда отца, спокойно ел.

— Володя, как ты смеешь с отцом таким тоном разговаривать! — возмутилась мать.

— Тон, мама, обыкновенный. Только не надо драматизировать.

— А я ничего другого от него и не ожидал, — с сарказмом произнес Алексей Романович. — Это, уважаемая Ольга Викторовна, плоды воспитания ветвей вашего рода,

Володя заметил, как побледнело лицо матери и, чтобы избежать надвигающегося скандала между родителями, быстро встал и вышел из дома.

Вечером приехал Константин Викторович. Семья сидела и ужинала. Алексей Романович, увидев улыбающееся лицо генерала, на его приветствие коротко буркнул «Здрасте» и молча продолжал пить чай,

— Костя, ты ужинать будешь? — спросила Ольга Викторовна.

— Я голоден! — громко возвестил тот и опустился на стул.

Под его грузным телом стул жалобно заскрипел и чудом не поломался. Генерал был крупного телосложения. Под стать ему вырос и племянник. Алексей Романович был тоже высокого роста, но худощав.

Ольга Викторовна с нетерпением поглядывала на брата. Все ждала, когда он заговорит. А тот, словно не замечая взглядов сестры, с аппетитом ел все, что было на столе. Алексей Романович несколько раз с усмешкой посмотрел на генерала. Но генерал, нарушая все правила поведения за столом, установленные Алексеем Романовичем, продолжал шумно, с аппетитом есть. Закончив еду, генерал, довольный сытным ужином, откинулся на спинку стула. Алексей Романович что-то пробурчал себе под нос, сослался на занятость и ушел к себе.

— Ну что, племянничек, готов к моей агитационной пропаганде? — обнимая Владимира за плечи, весело спросил генерал.

— После такого ужина, дядя Костя, я думаю, что твоя пропаганда эффекта не даст.

— Ты так думаешь? — ухмыльнулся Константин Викторович.

Володя, влюбленно глядя на дядю, пожал плечами.

— Так вот, дорогой мой юный друг. Если ты думаешь, что я тебя буду агитировать не поступать в военное училище, то ты заблуждаешься. Я не для этого приехал.

— Костя, ты в своем уме? — удивилась Ольга Викторовна.

— Оля, попрошу в мужской разговор не вмешиваться, — довольно спокойно, но твердо произнес брат. — Так вот, Володя. Честно говоря, для меня твое решение — полная неожиданность. Я не припоминаю, чтобы дети из такого сословия поступали в военные училища. Сейчас офицерские кадры в основном из низших и средних слоев. Ну и, конечно, по традиции дети самих военных. Правда, почему-то мой шалопай не пошел по моим стопам, а сейчас дурью мается. Места себе не находит. Хотя бы институт закончил. Ну ладно, ему виднее. Я хочу с тобой откровенно поговорить о настоящей офицерской жизни, о которой мало кто знает. Вот за этими генеральскими звездами кроется многое…

Он замолчал и, думая о чем-то своем, молча смотрел перед собой. Потом перевел погрустневшие глаза на племянника.

— Я познал боль. Горечь потери боевых друзей. Страдание. Слезы радости и горя. Кровь и пот. Унижение и гордость победы. И если бы мне жизнь дала право все начать сначала, без сомнения, прошел бы этот же путь. Но я о другом… Чтобы стать офицером, надо любить свою профессию. Но и это не главное. Самое главное, надо любить солдата. Вот без чего нельзя стать настоящим офицером. Ибо в армии солдат беспомощен и не защищен перед командиром… Я не хочу говорить тебе о лишениях, которым подвергается офицер. За свою службу моя семья сменила двадцать три квартиры. 18 раз я грузил контейнеры. Говорят, три раза переехать — равносильно пожару. А сколько раз, выходит, я горел? Мои дети родились в разных точках Советского Союза. И чтобы все это выдержать, надо до фанатизма быть преданным своей профессии… Конечно, если я у тебя сейчас спрошу, готов ли ты к таким испытаниям, я не сомневаюсь, ты ответишь, что готов. Но, к сожалению, многие по молодости лет рвутся в военные училища, а потом не выдерживают, и начинается для них полоса мучений. Да, да, — заметив удивленный взгляд племянника, произнес генерал. — Я не оговорился. Вот тебе свежий пример. На днях я был с проверкой в одном военном округе и мне пришлось побеседовать с двумя молодыми офицерами. После училища они прослужили год и подали рапорты на увольнение. В беседе заявили, что ошиблись в выборе профессии, что работа с солдатами не для них и т. д. Никто их, естественно, за это не уволит. С ними провели работу, но они настаивали на увольнении. Когда они поняли, что их не уволят, начали пить, не выходить на работу. В итоге «за дискредитацию звания офицера» их разжаловали до младших офицеров. Но они продолжали пить и не выходить на работу. В конце концов против них возбудили уголовное дело. Их будут судить. А жаль ребят. Им всего по двадцать два года.